Воздушный штрафбат. В небе заградотрядов нет… - Антон Кротков

Перед тем, как подняться в кабину машинист обошёл «Марью Ивановну» с личным молоточком, обстукивая её, словно музыкант, пробующий камертоном инструмент перед выступлением.

– А ну, давай наверх! – наконец велел он Борьке, пропуская юношу первым на правах гостя в паровозную будку. В кабине царил основательный порядок, как в зажиточной крестьянской избе: медные детали надраены до блеска, стенки обшиты рейками и украшены портретами вождей партии и популярных киноартистов, боковые оконные проёмы декорированы бахромой и для удобства снабжены мягкими подлокотниками, чтобы смотрящему вперёд машинисту было удобно облокотиться об оконный косяк. В отдельных, заботливо покрытых лаком ящиках хранились инструменты и краска с кисточками, а у входа лежали несколько половых тряпок. И ещё буквально повсюду можно было увидеть куски пакли для протирки всего и вся. Борька с уважением прочёл на сверкающей, словно медаль медной табличке над топкой: «Акционерное общество „Сормовские заводы“. 1913 год»…

Так началась для Нефёдова его недолгая паровозная эпопея. Паровозы действительно оказались борькиной стихией, а Иван Степанович и его помощник Никита хорошими наставниками. За это время Борька неплохо освоился с работой кочегара, научился заправлять паровоз маслом и водой. Степаныч свою науку преподавал основательно, иногда с неспешным «паровозным» юмором. Например, любой мало-мальски знакомый с принципом работы паровозного котла человека знает, что растопка паровоза невозможна без тяги – искусственно создаваемого движения воздуха или пара в котле. И вот Степаныч, хмуря брови, посылал салагу на топливный склад – принести ведро тяги и без него не возвращаться. В ответ на просьбу Борьки отмерить ему ведро тяги бойкая кладовщица крутила пальцем у виска и советовала чудаковатому пареньку провериться у «психического доктора». На такие шуточки Борис не обижался, ведь новичка-юнгу на флоте тоже принято беззлобно разыгрывать, посылая за какой-нибудь надобностью на клотик52.

После трёх месяцев работы подручным у кочегара Степаныч стал изредка допускать Борьку от «шуровки»53 к рычагам и вентилям управления. Для юноши это были упоительные уроки, даже не смотря на подзатыльники и грозные окрики учителя:

– На манометре 1354, осаждай! – перекрывая мощным басом грозный гул белого пламени в топке, кричит машинист ловко орудующему лопатой помощнику, и тут же весьма чувствительно толкает Нефёдова пудовым кулаком между лопаток: «Меха-аник, не зе-евай!».

Борька тут же крутит регулятор, тянет реверс на ноль и поворачивает ручку тормоза – раздаётся оглушительное шипение, за которым следует лязг сцепок вагонов, «пойманных» для угона на формирование нового состава. Борьку захлёстывает восторг и гордость от ощущения власти над грубой и мощной машиной. В это время паровоз, словно чувствуя настроение молодого машиниста, покорно вздыхает, выпуская паровые струи…

Потерявший в гражданскую единственного сына, а недавно ещё и схоронивший жену, с которой душа в душу прожил без малого сорок лет, Степаныч быстро привязался к воспитаннику и часто звал его просто «сынком».

***

Фанатичное пристрастие Борьки к паровозам совпало в тот год для него с ещё одним увлечением, быстро выросшим в более серьёзное чувство. После истории со спасением Ольги Тэсс между ними возникли дружеские отношения. Вначале Борька несколько раз навестил девушку в больнице. Их встречи продолжились и после выписки Тэсс. Причём, девушку не смущало, что порой её приятель являлся к ней в разорванной одежде с синяком под глазом, или того хлеще – весь чёрный от копоти – только что с паровоза. Скорее наоборот – ей нравилось в нём эта его неистовость.

Что же касается Бориса, то очень быстро юноша осознал, что общаться с Ольгой ему не скучно. Эта девушка охотно поддерживала разговор на интересующие Нефёдова темы. Так она с живейшим интересом слушала рассказ Борьки про то, как его машинист Иван Степанович Купцов, надев на себя два ватника, две пары рукавиц, всячески закутавшись и забинтовав смазанное жиром лицо, и оставив только щёлочки для глаз, лазил по просунутой в «шуровку» доске в самое пекло ещё неостывшей топки – чистить её забитые колосники от плохо прогоревшего некачественного угля. Надо было срочно выполнять дневной план, а отправить на ремонт паровоз было нельзя – вторая маневровка накануне вышла из строя:

– Мы с Никитой едва успели выдернуть нашего Степаныча за ноги из печи, – вновь переживая в своём воображении все перипетии рискованного дела, в лицах показывал, как всё было Борька. – Он уже сознание начал терять, но ничего, обошлось. Мы на него три ведра воды вылили, я за пивом быстро сбегал и оклемался наш старик, только брови обгорели…

– И что же ты теперь решил – в машинисты идти? – интересовалась Ольга. – Ты же в лётчики собирался, как отец.

– А паровоз не хуже самолёта! – с широкой озорной улыбкой отвечал Борька и, отбивая чечётку, напевал: «Люблю тебя, моя родная, как свой курьерский паровоз…».

Ольгу не пугали дикие выходки приятеля. Она знала, что за хулиганской наружностью кроется честная благородная душа. Девушку завораживали его голубые бездонные лучезарные глаза прирождённого романтика и мужественные черты энергичного лица. Ей нравился дерзкий взгляд юноши и его взрывной решительный характер человека, способного на Поступок. Да, Нефёдов не блистал особой красотой, не выделялся ростом и статью, но чувствовалась в нём так ценимая женским сердцем надёжность. Именно таким, по мнению Тэсс и должен быть настоящий мужчина…

Глава 6

– А это правда, что твой отец до того как стать лётчиком, служил в гусарах? – поинтересовалась Ольга.

– Точно – с гордостью ответил Борька. – Его в кавалергарды за небольшой рост не взяли, а в гусарах со времён лихого партизана Дениса Давыдова больше на удаль смотрели, чем на внешние данные.

Разговор происходил на конной тренировочной базе Курсов усовершенствования комсостава кавалерии РККА. Ольга постепенно начинала привыкать к тому, что Борис каждый раз устраивал для неё экскурсию в новое экзотическое место. Благодаря Нефёдову девушка уже побывала в ремонтном железнодорожном депо, прокатилась в кабине локомотива. Затем сын героя красного воздушного флота попросил друга отца показать будущей журналистке повседневную жизнь аэродрома. И вот они находятся в привилегированной школе красных кавалеристов.

Дежурный по КПП был заранее предупреждён об их приходе и встретил молодых людей очень приветливо. Он даже предложил выделить гостям в сопровождающие красноармейца, но Борис вежливо отказался:

– Я тут раньше часто бывал с отцом и неплохо ориентируюсь.

– Виноват! – с понимающей улыбкой козырнул дежурный, тряхнув казачьим чудом и звякнув шпорами. – Тогда желаю удачи!

***

В конюшне Ольгу поразила идеальная чистота и обилие дневного света, льющегося через многочисленные окна. В помещении приятно пахло сеном. На специальном столбе перед каждым денником55 висело седло. Лошади выглядели ухоженными и довольными жизнью. С разрешения молодого конюха Ольга с удовольствием покормила белую кобылу принесёнными с собой яблоками и морковью. Лошадь очень деликатно брала из рук девушки своими большими мягкими губами вкусности. Угощение ей явно нравилось, так как она фыркала от удовольствия, и как казалось девушке, благодарно кивала ей головой.

– Никогда не думала, что у лошадей такой осмысленный взгляд! – Ольга впервые так близко встречалась с этими удивительными животными и была поражена. – Я смотрю ей в глаза, и, кажется, понимаю её мысли.

– Она знает, что твоя ласка бескорыстна, – пояснил Борис, похлопывая лошадь по шее. – Но чаще всего человек смотрит на коня, как на своего раба, которого лаской или болью необходимо подчинить своей воле. Побаловав лошадь вкусненьким, он суёт ей в рот острое железо упряжи, которое разрывает ей небо, бьёт хлыстом, вонзает в бока острые шпоры.

Нефёдов стал рассказывать Тэсс про знаменитого тренера Гризо, который учил своих клиентов жестоко избивать лошадей палками по голове, чтобы научить их покорности.

– Мой отец тоже, когда служил в гусарах, очень долго не понимал, что причиняет любимому коню боль, пока не познакомился с одним французом. От него он узнал о системе «Эколь». Ещё в XVI веке появились великие всадники, проповедующие отношение к лошади, как к равноправному товарищу, а не как к рабу…

Они вышли из конюшни. У ограждения манежа спиной к молодым людям стоял человек в белой барашковой кубанке56 и длиннополой шинели. Совершенно расстроенным голосом он громко наставлял одного из всадников: